Как же здорово. Немного не по книге, но Джексон только добавил, от чего «Хоббит» потерял только свою детскую сказочность.

Вернуться в родное почти Средиземье было очень приятно: глаз оторвать от новых городов и старых манящих пейзажей невозможно. И музыка… О, эта музыка. Так как саундтрек был у меня за десять дней до премьеры, я подпевала все песни и почти каждую мелодию. Тему эльфов в кинотеатре почему-то услышать было приятнее всего. Не понравилось лишь то, что самую замечтательную песню, великолепно исполненную на английском языке, взяли и перепели на русском. И это единственный минус фильма. Нет, ещё маленький минусик — морды варгов и некоторые другие картинки не такие, как в «ВК». Непривычно.

Я уже говорила, что Бильбо мне нравится больше, чем Фродо? Так вот я повторю ещё раз: Фродо слабее, чем Бильбо в его годы. И раз уж зашла речь о Фродо, я не понимаю, почему все так его восхваляли — восхвалять нужно было Сэма, который половину пути протащил Фродо на себе. А тот только и делал, что ныл. 

Больше всего из компании гномов мне понравился — конечно же! — Торин Дубощит. Я влюблена в него со времён книги, и какой же он классный в фильме. Как Арагорн, только Торин.

А вот над Голлумом мы просто ржали, по-другому не скажешь. Честно. «Яйтсаааа!!!!»

И Владыка Элронд меня порадовал, очень. Да и в целом, герои «Хоббита» стали (вернее сказать, были) добрее и будто чище, чем в истории про кольцо, даже Голлум.

… В зале я дрожала, смеялась и порывалась зареветь от восторга. Последнее происходило чаще остального, и когда гномы запели, например, я-таки заревела, но плакать стыдно не было — зачем стыдиться моего счастья? Ну и что, что я счастлива из-за фильма?

Кино ни разу не затянуто. Я сидела и почти постоянно думала: «Нет, только не конец, только не сейчас. Пожалуйста. Нет, конец, не наступай».

Итак, в фильме я не разочаровалась — напротив, «Хоббит» понравился мне чуть ли не больше «Властелина колец». Теперь ждём остальных частей!

Я люблю ветер. Нет, люблю — не то слово. Давным-давно особо близкие мне люди назвали меня Ветром (и Пирожоком, но это другая история). Тогда несколько раз случалось чудо — ветер зависел от меня. Захочу — подует в спину, захочу — успокоится. Невозможно! — скажете вы. Да нет, всё так и было. Это было классно. Да и те времена были классными, потому что я строила мир.

С тех пор много воды утекло, а ветер я по-прежнему люблю. И музыка у меня есть специальная, ветренная — под неё я летаю.

~

Я многое бы ещё написать об этом могла бы, на самом деле, но сейчас мне нужно делать физику, поэтому пост такой нескладный.

Весной и летом солнце садится прямо в мой Дворец Культуры, окрашивая небо в невероятные цвета. Так же невероятны и зимние рассветы, которые я чаще всего наблюдаю из школы, за что меня шпыняют учителя: засмотревшись на нежно-розовые облака, выпасть из урока проще простого.

Последнюю неделю мрачное дневное небо к вечеру магическим образом очищается, и появляются звёзды с растущим золотым месяцем. Причём небо тёмное-тёмное, а звёзды — яркие и блестящие. Я иду домой и, несмотря на жуткий холод, стараюсь проводить в пути побольше времени. Пар от моего дыхания такой красивый на фоне ночного неба (не скажу звёздного, потому что оно-таки не звёздное).

Я очень люблю звёзды и космос. Не могу даже объяснить почему так. Чувствую себя по-другому, когда вижу звёзды. Более возвышенно, что ли. Этим летом как-то в августе я выползла в деревне ночью во двор — часто так делаю, специально чтоб на звёзды посмотреть. Но в ту ночь я увидела нечто невероятное: мириады и мириады звёзд. Они разноцветно светились и подмигивали с космических далей; был виден рукав Млечного пути. Дух не просто спёрло — его вышибло. Бабочки в животе проснулись, руки затряслись, и я чуть не заревела от этого непередаваемого восторга. Словами мою любовь к звёздам не передать. Это смесь восхищения, любопытства и ещё чего-то. Когда смотрю на них, будто улетаю. И звёздам я посвятила бы жизнь, поэтому когда-нибудь я уеду на Алтай — смотреть на небеса и испытывать этот восторг.

Никогда мне не повзрослеть.

Я очень боюсь Второй Мировой и фашизма. Очень. Я не боюсь всякой бабуйни типа двоек по физике, воспаления лёгких или пауков. Я боюсь войны и фашизма. И мужчин, конечно, но об этом мы не говорим.

Помню, лет восемь назад по телевизору показывали какой-то старый фильм про войну. Я забежала на кухню как раз в тот момент, когда фашисты сгоняли всю деревню в барак, отбирая детей у родителей, мужчин убивая, а женщин насилуя. А мои родители посадили меня на стул и сказали: «Смотри!» Я знала, что случится с этими людьми, потому что конечно же далеко не раз уже на тот момент слышала рассказы взрослых о ВОВ, но увидеть это была совсем не готова. Я просила родителей разрешить мне уйти, но они почему-то были непреклонны, уж не знаю почему. И тогда у меня началась истерика. Настоящая. Первая, наверное, в моей жизни. Горящие люди в бараках кричали, а я выла, сидя на кухне, чувствуя будто их боль, их ужас и безумнейшее отчаяние. Потом я ещё долго не могла успокоиться. Мне снились страшные сны, отчего я боялась выходить на улицу; пряталась от родителей, чтоб они вновь не подвергли меня пытке. Правда, ничего страшнее в жизни я не встречала (ну, разве что сообщения о том, что милая-любимая в больнице, и что сестру сбила машина).

Но боюсь я фашизма не потому, что меня в нежном возрасте напугали. Боюсь потому, что бесчеловечность и жестокость Гитлера не знала границ. Не укладывается это всё у меня в голове, я не могу этого понять. Мне страшно, что люди снова так озвереют.

Мне шестнадцать лет, и я плачу, когда смотрю фильмы о Великой Отечественной. И мне не стыдно.

Впервые я увидела «Властелин колец» лет в пять. На английском. Моя бабушка, учительница английского, во время очередной поездки в Англию увидела кассету с только вышедшим «Братством кольца» (да-да, именно кассету) и привезла мне её в подарок, для обучения. Но она нарвалась, потому что я заставляла бабушку переводить с языка Мордора (да-да, английский так до сих пор и остался для меня языком Тёмного Властелина), а фильм я могла пересматривать ежедневно, да ещё и по три раза в день. Мне очень нравилось, хотя я ничего не понимала и боялась Галадриэль (да-да, не Саурона и не урук-хаев). Не знаю, что тогда впечатлило меня сильнее: картинка или музыка. Я всегда любила классику и кельтов, и поэтому симфоническая музыка Шора, в которой и классика, и кельтские мотивы переплетаются в дивных мелодиях, произвела на меня неизгладимое впечатление. Ну а пейзажи… именно о таких пейзажах я мечтала. Да и до сих пор мечтаю, что уж там.

Мне слов не хватает, чтобы рассказать о чувствах, которые по сей день пробуждаются при просмотре «Властелина колец». Естественно, я знаю фильм наизусть, знаю как и где он расходится с книгой, а полный девятичасовой саундтрек выучен давным-давно; и несмотря на это, я всё равно не пропускаю ни одного показа по телевизору, а режиссёрскую версию смотрю хотя бы раз в полгода. Впрочем, чувства эти вызывает вовсе не история Фродо (да-да, Фродо — единственный персонаж, который мне в фильме не нравится), а история Арагорна, Леголаса и Гимли вкупе с масштабными сражениями за Хельмову Падь и на Пелленоровых полях. Ну нравятся мне брутальные мужики и эпичные битвы. 

Книгу я прочла позже и ещё раз восхитилась работе Питера Джексона, потому что он превзошёл даже моё воображение. Он поступил как Профессор — не создавал какой-то новый мир, но поставил зрителя перед фактом существования такого мира. Такого реалистичного нереального мира.

А потом был «Хоббит» (да-да, сильно после «Властелина колец» и «Сильмариллиона», то бишь, уже в порядочном возрасте двенадцати лет). И «Хоббит» понравился мне в разы больше. Конечно же потому, что сказки я люблю чуть больше, чем тёмные истории, и намного больше, чем брутальных мужиков и эпичные битвы. К тому же, беззаботные странствования с приключениями по пути привлекают меня сильнее, чем поход в пасть ужасному врагу. Да и гномы во главе с Торином повлияли. «Хоббит» подобрее и веселее даже.

~

Время идёт, а изменились только две вещи: количество просмотров и то, что теперь музыка нравится мне чуть ли не больше, чем сам фильм. То есть, музыка уже потихонечку начинает ассоциироваться не только с историей о Кольце, а потому вызывает больше чувств. И, честно говоря, я чувствую себя чуть ли не Героем, когда слушаю шорские композиции, за что очень благодарна композитору.

И сейчас, в преддверии выхода «Хоббита» детские чувства снова нахлынули. Это гордость, радость, надежда и безудержный восторг. Конечно же я пойду в кино, возможно и не один раз. И я точно знаю, что после просмотра буду плакать, плакать как маленький ребёнок, у которого отбирают недочитанную книгу. 

Дай на время ветер в крылья!"

… Я шла по огромному дремучему и синему — да-да, именно синеватому в опускающемся тумане — лесу, растущему на склоне каких-то гор. Деревья в этом лесу будто были старыми богами или, по крайней мере, помняли их: высокими и мощными. Почва, покрытая мхом и вереском, тоже казалась синей, и никто до меня ещё не ступал по этой земле — даже звериных троп не было, но деревья будто расступались, пропуская меня. Наступал вечер, на тёмнеющем небе медленно появлялись звёзды. Мне не было страшно — напротив, спокойно как никогда, и не потому, что не слышно было ни зверей, ни пения птиц. Лес жил, но время замерло.

И вдруг, внезапно налетевший ветер, чуть не сбив меня с ног, сорвал с верхушек старых деревьев сотню синеватых листьев. Старые деревья тревожно загудели, дохнуло озоном. На небе что-то изменилось, звёзды моргнули и появилось северное сияние. Нет, не то, вызваное солнечным ветром, — это духи возвращались в наш мир. И тут-то я и поняла, что моё время пришло.

Взлететь просто, нужно только очень этого захотеть. Разбежаться, подпрыгнуть, развести руки и… ворваться в небесную глубину. 

И я побежала, предчувствуя перемены, побежала так быстро, как только могла. Деревья расступились; впереди появился обрыв. И какой же я ощутила восторг, оттолкнувшись в последний раз от земли и прыгнув прямо в небо! А руки вдруг покрылись перьями, зрение изменилось, и ветер наполнил мои крылья.Подо мною бурлило зелёно-синее море, впереди меня ждала бесконечность, и в это же время духи опускались с небес и принимали очертания быстрых оленей, неукротимых мустангов, величественных орлов и мягких волков. И мы мчались вместе в ту самую бесконечнось, плясали сряди небесных огней.

~

За этим сном последовал другой. Там я тоже становилась птицей — голубем. Обычным городским голубем. Мы с тремя друзьями, тоже ставшими голубями, мёрзли под снегом, сидя на палатке с шаурмой. А потом нас приютил какой-то растаман. Места в комнатке было чудовищно мало: растаман сидел на кровати и играл на бонго, а я на шкафу тренькала на гитаре, как мне казалось, очень в ритм. А растаман разозлился и сказал, что я мешаю ему играть на бонго. И после этого я проснулась, обиженая на этого персонажа и невероятно счастливая, потому что главное — совсем не растаман и даже не моё неумение играть на гитаре, а именно то, что я стала птицей.

Как же я ждала этого момента. Мне годами снились сны о том, как летаю, но ни разу я не могла добиться превращения в птицу. В человеческом теле полёт проходил только над гаражами и подняться я могла на совсем маленькую высоту, не выше линии электропередач. И взлетала-то я обыкновенно только если грозила опасность. Сон за сном я училась летать, и сегодня случилось настоящее чудо. Мне уже снилось как-то раз, что я — дракон, но ещё ни разу я не могла перекидываться по желанию из человека в летающее существо.

Я умею вызывать сны и очень часто управляю ими, так что этой ночью меня снова ждут мои крылья. Скорее бы.

Я не понимаю, почему так происходит. Мне неуютно от этого. Да, я не совсем похожа на одиннадцатиклассницу. Да, у меня очень детское лицо. Да, я не стесняюсь своего мнения. Да, я езжу зимой на велосипеде, а ранней весной и поздней осенью гоняю на скейте — но это потому, что папа хотел сына. Да, я делаю это в пальто — но это потому, что мама хотела дочь. Да, я люблю огромные футболки, но при этом стараюсь выглядеть женственно. Да, мои привычки не меняются с четырёх лет. Да, я остаюсь собой. Да, я не прогибаюсь. Да, я нахожу силы улыбаться в тяжёлых ситуациях. 

Но дело, наверное, не во всём этом, а как раз во внешности. Незнакомые люди видят во мне клоунессу, как я понимаю. Предпоследний раз это случилось на какой-то городской олимпиаде. Я опаздывала секунд на тридцать — ну не виноватая я, что вход в школу расположен нетипично. Влетаю в класс, обнаруживаю четырёх хороших товарищей, радостно машу им рукой. Остальные человек семеро просто ржут надо мной. После олимпиады подруга попыталась объяснить, почему я произвела такой фурор: «Сама представь, влетаешь ты в класс, растрёпанная, красная, как Синьор Помидор и пищишь радостно!» Но я так и не поняла.

Ну это-то ладно. Чего я понять совсем не могу, так это смеха на улицах. В последний раз это произошло в понедельник, когда я ехала на велосипеде с курсов по свежевыпавшему снегу. Трое подростков, вряд ли старше меня, еле выждали, пока я проеду, и зашлись безумным смехом. Я пухляш, конечно, но точно не напоминаю циркового слона на велосипедике.

Раньше я просто не обращала внимания, но теперь почему-то такое отношение незнакомых людей начало меня расстраивать.

Вот.

Не смейтесь над идиотами, нас это задевает.

Всё.

Во-первых, меня не удовлетворяют актёры, но с этим ещё хоть как-то можно смириться, хотя Мерлин без бороды — как-то странно.

Во-вторых, мой Артур, мой Король, никогда не был таким: не трахал девок и был благородным, да и просто другим. А здесь Артур только сопляк с недотрахом.

В-третьих, ОЧЕНЬ много сцен эротического содержания, а я же сказку хотела увидеть.

В-четвёртых, многие важные детали мифа просто упущены, а это играет для меня чуть ли не решительную роль. То есть, если бы этот пункт отсутствовал, то мне наверняка понравилось бы.

И даже музыка с пейзажами пока какие-то невразумительные: я не чувствую никаких шевелений в душе. Ничего масштабного и потрясающего.

К шести годам я знала всю историю и фольклор Англии вплоть до восемнадцатого века. Нужно правда признать, что больше меня интересовала таинственная, мифическая и спрятанная часть истории. В те же шесть лет я прочла «Гарри Поттера», который только подтвердил мои догадки о том, что Англия — земля волшебства. И тогда я упорно учила английский, хотела читать Шекспира на его родном языке, разбирать тексты древних историков — ведь как иначе найти Камелот? 

В школе я упорно не называла Англию Великобританией, от чего возникали даже проблемы. Я и сейчас так делаю, потому что для меня не существует Великобритании, это другая страна, страна ванилек, экономики, красных будок и Биг Бэна, — в тихом и укромном уголке моего сердца живёт сказочная Англия.

Увлечение не проходило лет восемь. Я всё читала, и — удивительно! — большинство книг описывали или затрагивали Англию: «Айвенго», «Меч и радуга», «Дракон и Джордж», тот же «Гарри Поттер», киплингский «Меч Вилланда», рассказы Хэрриота и Гончаровой, Шекспир, в конце концов. Мифы из моего «рациона» так же не пропадали. А сколько документальных фильмов я пересмотрела о Стоунхендже и захоронениях бронзового века просто уму не постижимо.

… А потом у молодёжи началось бурное увлечение Великобританией, года два назад. Ох, как меня ломало. Как же я ревновала свою маленькую тихую Англию. Было время даже когда я её ненавидела, а тех людей которые вопили о том, как они обожают Королевство, ненавидела ещё больше. Ну как, думалось мне, как они, ничего не зная, могут любить Англию больше меня? Да и сейчас думается, грешным делом.

Время идёт, а я так и не могу распрощаться с мечтами о жизни в Англии. В моей Англии, где бескрайниие луга, милые деревушки, глубокий снег, чистое небо и девственные леса. Где по зелёным холмам ходит маленький народец и бродят древние боги кельтов; где Робин Гуд охотился на королевских оленей, где старые замки, где живы драконы и единороги, где правил Король Артур. Где ведьмы и друиды, Стоунхендж и колдовство. Где стоит Камелот и Корбеник. В моей сказочной Англии.